Я почесал в затылке. К чему все это? Вряд ли целью журналистки было состряпать энную статейку о затворнике острова Бомон. Затеянное ею расследование больше смахивало на полицейское. Но какими были ее мотивы?

Перебирая картонные папки, сваленные в широком кресле, я сделал еще одно открытие: в них было много сделанных телеобъективом в разных местах фотографий незнакомого мне мужчины. Это был араб не моложе сорока лет в футболке и джинсовой куртке. Я сразу опознал географическую точку съемки: Эсон, город Эври. Ошибиться было невозможно. Снимков было не счесть: построенный в 90-х годах и вызывающий яростные споры кафедральный собор, торговый центр «Эври‐2», парк Кокибю, лестница перед вокзалом Эври-Куркурон. На последнем курсе училища я встречался девушкой из Эври, Жоанной Павловски, завоевавшей третье место на конкурсе «Мисс Иль-де-Франс» в 2014 году. Такой красавицы я не видывал ни до, ни после: огромные зеленые глаза, блондинка польского происхождения, мягкость и изящество в каждом движении. Я часто провожал ее после занятий. В нескончаемых поездках – с перрона PER D Северного вокзала до Эври – я пытался обратить ее в читательскую веру. Я дарил ей свои любимые книги – «Незаконченный роман» Луи Арагона, «Гусар на крыше» Жана Жионо, «Любовь властелина» Альбера Коэна, но все без толку. Внешне Жоанна была вылитая романтическая героиня, но на самом деле романтики в ней не было никакой. Я витал в облаках, а она прочно стояла на земле. Не могла и не желала оторваться от реальности, тогда как я скитался по территории чувств. Она перестала со мной видеться, прервав учебу и нанявшись продавщицей в ювелирный магазин в торговом центре. Через полгода она пригласила меня в кафе и сообщила, что выходит замуж за Жана-Паскаля Пешара (она называла его ЖПП), заведующего секцией гипермаркета в том же торговом центре. Стихи, которые я продолжал ей посвящать, мало весили по сравнению с торговой точкой в Савиньи-сюр-Орж, приобретенной ЖПП в кредит, взятый на 25 лет. Чтобы потешить уязвленную гордость, я сказал себе, что в один прекрасный день она об этом пожалеет, когда услышит, как расхваливают мой первый роман в телепрограмме «Большая библиотека». Но пока что я ходил как в воду опущенный. Стоило мне подумать о Жоанне, стоило увидеть ее фотографию в моем телефоне – и приходилось убить много времени на то, чтобы успокоиться на мысли, что тонкость ее черт не имеет ничего общего с тонкостью натуры. Почему, собственно, одно должно быть связано с другим? Я должен был любой ценой избавиться от этой ложной аналогии, чтобы избежать новых разочарований такого рода.

Лай за дверью оторвал меня от неуместных мыслей и напомнил о тяжести положения, в которое я попал. Гоня отчаяние, я снова стал разглядывать фотографии. На всех стояла дата 18 августа 2018 года. Кто их сделал? Сама Матильда? А главное, кто этот человек? И тут мне попалась фотография, на которой он был запечатлен анфас, и я его узнал: Карим Амрани! Старше на двадцать лет, набравший вес.

Выйдя из тюрьмы, бывший мелкий наркоторговец с бульвара Ла Шапель, похоже, обосновался в Эсоне. На других снимках он толковал с механиками, заходил в автомастерскую, которой, видимо, владел и заправлял, и выходил из нее. Уж не остепенился ли он, по примеру Аполлин? И не находится ли и его жизнь под угрозой? У меня не было ни времени, ни фактов, чтобы ответить на эти вопросы. Я колебался, стоит ли уносить все эти документы с собой. Чтобы не оставлять следов, я решил сфотографировать самые важные на телефон.

В голове у меня по-прежнему теснились вопросы. Почему Матильду заинтересовал Амрани? Без сомнения, из-за эпопеи с фотоаппаратом. Но где здесь связь с Фаулзом? В надежде ее найти я перед уходом с пристрастием обыскал комнату и ванную, пошарил под матрасом, в ящиках, в шкафах – нигде ничего. Я даже приподнял крышку бачка в туалете и заглянул в него, простукал каблуком паркет: кое-где он прогибался, но, как я ни старался, нигде не нашлось сдвигаемой паркетины, под которой мог бы находиться тайник.

Зато за унитазом меня ждал сюрприз. Стоило мне притронуться там к плинтусу, как он приподнялся. Не веря своей удаче, я, упав на колени, запустил руку в щель и вытянул оттуда толстый пакет с письмами, перехваченный резинкой. Я уже хотел его распотрошить, но тут снаружи донесся шум мотора. Малыш Макс перестал драть глотку за дверью и ринулся вниз по лестнице. Я выглянул из-за занавески. Колин Данбар и ее дочь уже вернулись. Я торопливо сложил пакет с письмами и запихал его во внутренний карман куртки. Потом, дождавшись, пока обе женщины скроются в доме, я открыл спускное окно, выходившее на крышу сарая, вылез, спрыгнул на лужайку, перебежал на подгибающихся ногах через дорогу и нырнул в канаву.

Запуская мотор, я услышал за спиной лай. Немецкий дог бросился за мной в погоню. Первые метры моя колымага преодолевала через силу, лениво набирая положенные сорок километров в час, но тут дорога, на счастье, пошла под уклон, я разогнался и с облегчением показал зверюге средний палец, увидев, что дог уже отказался от погони и понуро, поджав хвост, бредет восвояси.

3

Солнце в небе раскалилось, как в разгар лета, ветер потеплел и утратил силу. Матильда, одетая в футболку «Блонди» и в полотняные шорты, легко перепрыгивала с камня на камень у кромки воды.

Сосновая бухта была одним из самых умопомрачительных мест на всем острове. Это была узкая глубокая трещина, прорезанная природой в скале ослепительной белизны.

Чтобы туда попасть, приходилось – и стоило – постараться. Матильда оставила машину на площадке перед пляжем «Прибой» и зашагала по узкой извилистой тропе, выбитой в граните. Добираться до Сосновой бухты пришлось целый час. Ближе к берегу ее ждал настоящий каменный лабиринт, с разных точек которого открывались сказочные виды первозданной природы.

Последний этап – спуск к морю – потребовал изрядной смелости. Труднее всего были последние метры, там тропа уходила, нет, падала круто вниз, но усилия не были напрасными. Маленький пляж создавал впечатление истинного рая на краю света: бирюзовая вода, охряной песок, тень от сосен, пьянящий аромат эвкалиптов. Здесь же, неподалеку, находились глубокие гроты, но этот факт от туристов тщательно скрывали.

Пляж в форме полумесяца, защищенный от ветра гранитными скалами, оказался совсем недлинным. В июле-августе здесь яблоку негде упасть, но этим октябрьским утром на нем не было ни души.

В полусотне метров от пляжа находился островок – указывающий в небо каменный перст под названием Пунта делл’Аго. В сезон бесстрашная босая ребятня лазила на самый верх и прыгала оттуда в воду. Таков был один из принятых на Бомоне ритуалов посвящения во взрослую жизнь.

Матильда неотрывно смотрела сквозь темные очки на горизонт. Рядом с островком стояла на якоре Riva Aquarama Фаулза, сиявшая на солнце хромированными деталями и надраенным красным деревом. Здесь ничего не стоило вообразить себя в Италии времен «дольче вита» или в бухточке Сен-Тропе в шестидесятые.

Матильда помахала Фаулзу рукой, но у него как будто не было желания подойти ближе и взять ее на борт.

«Если ты не придешь к Лагардеру…»[10]